Author: boymp

В самом сердце весны,
тихом и беспокойном, как сон ребенка,
не умеющего сказать о своей боли,
в тихом, забывшем присутствие чуткого слуха
в близости грудной клетки,

в самом сердце весны,
темном, как звериная пасть,
полная семени, пред-слов, из которых
всходят высокие песни, если вовремя сплюнуть
на скалистую землю,

в самом сердце весны,
полном холодных камней,
перекатываемых невольниками ада
и падающих с таким грохотом,
что я слышу его, путешествуя пальцами
по кровавым магистралям твоего тела.

Там, в самом сердце весны,
среди всех садов ада и всех его каменоломен,
есть темное озеро с лодкой у берега.
Я пью его воду и гибну от жажды.

Мне хотелось бы в нем утонуть,
но вода утекает сквозь землю –
куда? Там, с изнанки озерного дна,
наверное, осень.

***

 

Подвиг – прыжок
с вершины утеса
в холодную воду.

Падать,
минуя древесные вехи,
обрывать крылья ветрам,
рассыпая из всех потаенных карманов
камни и перья – кости земли
и воздуха,
собранные на память,

падать
прямо в раскрытый рот времени.

 

***

Будь безымянной костью,
белым, сухим и острым
знаком былого присутствия,
следом бесшумного шага.

Ясным, как неподвижность
мертвого глаза, чистым,
словно морозный ветер
на побережье моря.

Я буду смыслом знака –
всей пустотой абсурда,
гулким молчаньем флейты,
пением полой кости,

тьмою мертвого глаза,
одиночеством каждой смерти,
холодом ветра, глубью
черного зимнего моря.

 

 

Пусть корни по стуку о землю
знают: отныне далек.
Оторван. Я светом налился.
Крепкие ветви
держали меня над землей,
зелень густая
скрывала до мига паденья.

Как может плод
отличаться по роду от корня,
его породившего – этот вопрос
не к корням обращаю; –
только солнце, которое пьем
каждой жилой зеленой,
способно собой осветить
тайные смыслы природы.

Здесь, на земле
(корни глубже и тише сокрыты),
раздаются глухие шаги.
Я не сумел бы по этим следам
отличить хоть кого-то –
настолько слиянны они
в топоте мерном своем.
Им доступны лишь два измеренья,
и лишь два направленья известны –
влево и вправо
маршем согласным стелясь.

Свой восторг отдают они точке,
шагом чертя
земную безликую плоскость.
Они делят друг друга
на центр и периферию,
замыкаясь в окружность.
Но в себе я ношу
и косточку как основанье,
и мякоть, служащую
собственной периферией.

Хоть рты их и жадны,
но зубы дробятся, когда
вонзаются в плод,
покушаясь на спелость его.
Я, живя средь ветвей,
научился у птиц, и теперь
я пою высоту и глубинные недра.
Но как плоско звучат мои песни,
перепетые их устами.

Я знаю земные дороги,
чей тупик безнадежен и жалок.
Мой рост вертикален, я к солнцу
взметну свой упрямый побег
и в сумрак земли пущу новые корни.
И к птицам поднявшись, я вновь
буду слушать высокие песни.

Так выглядит
земля,
снарядом разрытая: черное
вывороченное тело,
кости древесных стволов
и изломанных веток.
Тихо.

И мысли
в обрушившемся безмолвии
ходят на лапах звериных,
смотрят внимательно,
во всю ширь своих желтых глаз,
морщат чуткий нос,
принюхавшись к горькому дыму.

Клетки пустуют.
Звери на воле,
и молчит Властвующий
над ними, стоя между рытвин,
и смотрит мыслям в глаза.

В этом мертвом покое
он помнит едва ли,
как смотрел на удары огня,
сотрясаясь от плача.

Я речи своей говорю:
раздевайся.

Она робко стягивает
лохмотья
заблуждений,
освобождается от
лживых красот:

теперь
моя речь
угловатая,
голая.

Тщета скрыть сокровенный
смысл.
Как подросток,
ежась от холода и
переминаясь
с ноги на ногу,
под пристальным взглядом
стоит
бесполое тело.

Кости слов,
стянутые воедино
названием.

***

Я – зеркало
без оправы.

Трещина
на поверхности –
единственное,

что принадлежит
зеркалу
безраздельно.

***

Подмастерье,
ты – тоже
камень
в руках мастера.

Когда он превращает
тебя, высекая
прекрасное,
не будь безответен,
подобно камню –
совершенствуй
его руку.

 

“А друзья должны быть далеки –
правда ведь?..”

Друзья должны быть далеки,
свободы не боясь –
в ней одиночества шаги,
дарующие связь,

звучат. Лишь там, где страха нет,
где вольно дышит мир,
там руки связывает Свет –
единый ориентир.

Я в лес вошел как к Богу во дворец.
Престол зеленый оказался пуст.
И носит окровавленный венец,
Цветенье пережив, терновый куст.

Я прежде час расцвета заставал
И знал по солнцу зрелость лепестков:
Цветок себя с рассветом раскрывал,
Таясь от ночи в сердцевине снов.

Но страха от нее не утаить
В невинных играх летней ворожбы,
Когда же тьма и холод вяжут нить –
Лишь алыми плодами исходить,
Накалывая звезды на шипы.